26 октября 2023 года Россия приняла новую климатическую доктрину. В отличие от предыдущей, изданной в 2009-м, она закрепляет важную цель: достичь к 2060 году углеродной нейтральности — баланса между выбросами парниковых газов и их поглощением.
Срок не сильно отличается от установленных другими государствами. Китай тоже намерен стать углеродно-нейтральным к 2060 году, Индия — к 2070, ОАЭ, Аргентина и Бразилия — к 2050. Самые жесткие рамки поставила Финляндия — она хочет достичь нулевых выбросов уже к 2035 году. Многие страны вовсе не брали на себя подобных обязательств.
Однако в России есть передовой регион, власти которого заявляют, что намерены добиться углеродной нейтральности уже к концу 2025 года. Это Сахалинская область, где с 2021-го реализуется климатический эксперимент, в рамках которого энергоснабжение региона должны частично перевести на возобновляемые источники, транспорт — на экологичные виды топлива, а угольные котельные и предприятия — на газ. Ко всему прочему власти намерены развивать водородные технологии и климатические проекты.
До окончания эксперимента осталось всего два года, и, судя по заявленным планам, регион уже должен был заметно преобразиться. Так ли это, выясняла корреспондент «Смолы».
Материал опубликован в партнерстве с изданием openDemocracy.
Углеродная нейтральность (нулевые выбросы, net-zero) — состояние, при котором антропогенные выбросы на определенной территории становятся меньше поглощающих способностей местных экосистем или уравниваются с ними.
Почему Сахалин?
На этот вопрос не могут ответить и сами сахалинцы. Число местных жителей, знающих о проведении климатического эксперимента, невелико. Даже в крупнейшем городе региона, Южно-Сахалинске, об углеродной нейтральности и развитии возобновляемых источников энергии слышали единицы. Что говорить о севере острова, где знаки о проложенных нефте- и газопроводах встречаются чаще, чем населенные пункты.
«Думаю, если бы об этом говорили громко, я бы такое точно заметил, — рассуждает житель поселка Ноглики Виктор о планах правительства области по строительству возобновляемых источников энергии. — Пока ничего о новых ветряках и солнечных станциях не слышно».
Ногликский район — одна из основных ресурсных жил на севере острова, капли нефти изображены даже на его гербе. Некоторые сахалинцы считают Ноглики деревней — здесь нет атрибутов и ритма большого города, преобладает частная и малоэтажная застройка, из которой редко выглядывают многоквартирные высотки. При этом здесь есть аэропорт, который в 2005 году построили с помощью «буржуев» — так местные жители называют компании ExxonMobil и Sakhalin Energy, акционерами которой были Shell, Mitsui и Mitsubishi.
«Посмотрите, во что превратилась дорога, — говорит один из жителей Ногликского района, проезжая мимо предприятия «Роснефти». — Пока американцы тут были, они два раза в день ровняли грунтовку, а теперь не проехать». После начала [боевых действий] в Украине на место ExxonMobil в нефтегазодобывающий проект Сахалин-1 пришла «Роснефть», а контроль над аналогичным проектом Сахалин-2 фактически передали «Газпрому». О былых временах местные вспоминают с нотой печали — «буржуи» многое дали Сахалину: развивали инфраструктуру, поддерживали коренное население, вели программы по защите окружающей среды. Будет ли все это волновать новых владельцев ресурсных проектов, никто не знает. Сейчас чиновники обозначают другие цели: восстановить и нарастить добычу ископаемого топлива. Как эти приоритеты могут реализовываться совместно с климатическим экспериментом, они не объясняют.
Необновляемая энергетика
Сахалинская область — средоточие контрастов. Уникальная природа, не похожая ни на один регион России, соседствует с промышленными «красотами»: факелами нефтегазовых заводов, громоздкими дымящими ТЭЦ, свалкам и шламонакопителями. То же можно сказать и о техногенных объектах: новомодные ветряки уживаются с дизельными генераторами. Иногда — на одном объекте.
Например, в селе Новиково на юге Сахалина ветродизельная установка работает с 2017 года, используя два ветряка датской компании Vestas и американский генератор Caterpillar. Такая же ситуация с другими объектами ВИЭ: похожий ветродизель работает на курильском острове Кунашир, соляркой подпитывается и геотермальная станция «Менделеевская». Использование дизеля на ВИЭ-объектах тут не скрывают.
Наоборот: ни у кого не возникает сомнений, что основная энергия вырабатывается за счет ископаемого топлива, а ветру отдана лишь вспомогательная роль.
«Чистые» ВИЭ в Сахалинской области сегодня существуют лишь в виде двух мини-ГЭС на острове Парамушир и солнечной станции, недавно запущенной на Итурупе. Все ВИЭ-объекты дают региону не больше 1-2% энергии. Хотя через два года, судя по планам климатического эксперимента, их доля в энергобалансе области должна достичь 15–28%.
Если с солнечными элементами у России пока серьезных проблем нет (благодаря отечественной компании «Хевел»), то строительство ветропарков в текущих условиях — задача не из простых. Развитие ветрогенерирующих мощностей не только в Сахалинской области, но и в России в целом до начала [боевых действий] планировалось в тесном сотрудничестве с иностранными фирмами: датской Vestas, объявившей об уходе из России, и нидерландской Lagerwey. Компания «Новавинд», купившая технологию создания ветроустановок у Lagerwey, планировала возвести на Сахалине 5 ветропарков мощностью 200 МВт. Однако в марте «Новавинд» расторгла договор с голландским партнером и заявила, что будет самостоятельно изготавливать лопасти для ветрогенераторов. Как это скажется на планах строительства сахалинского ветропарка, пока неизвестно. Но, по словам губернатора Валерия Лимаренко, сроки возведения новых ВИЭ не изменились — их по-прежнему хотят запустить в конце 2025 года.
Неуловимый водород
Помимо строительства зеленых источников энергии, климатический эксперимент предполагает развитие водородных технологий. На Сахалине планировали создать производственный водородный кластер в содружестве с французской компанией Air Liquide, которая в сентябре 2022 года тоже объявила о выходе из российских проектов. На это «Росатом» заявил, что продолжит проект самостоятельно. Недавно губернатор подтвердил: водородному кластеру быть. Пока, правда, даже неясно, где начнется строительство.
Что такое водородные технологии?
В Энергетической стратегии РФ до 2035 года развитию водородной энергетики уделяется особое внимание — водород считают перспективным топливом будущего. При его сгорании образуется большое количество энергии. В том числе поэтому его используют в качестве ракетного топлива. Однако водород не встречается на Земле в чистом виде, его получают техногенным путем и делят по категориям в зависимости от применяемой технологии:
серый водород получают с помощью технологии паровой конверсии метана, при его производстве парниковые газы выбрасываются в атмосферу;
голубой водород отличается от серого тем, что его выбросы улавливаются специальными установками CCS (carbon capture and storage) или CCU (carbon capture and use), позволяющими захоронить или переработать углерод;
зеленый водород — наиболее экологичный вид, производится на основе возобновляемых источников энергии методом электролиза. Для этого необходимы вода, электролизеры и много дешевого электричества. Излишки энергии, образующиеся на ветровых и солнечных электростанциях, не пропадают даром, а превращаются в водород.
Помимо трех основных видов, также существуют красный (розовый) водород, вырабатываемый при помощи атомной энергии, и коричневый, получаемый в результате газификации угля.Сахалинский проект предусматривает использование водородного топлива в разных секторах экономики. По первоначальным планам климатической программы на острове должны быть запущены первые 7 поездов на водородных топливных элементах в 2024 году. Но срок реализации уже подвинули на 2025-й. До начала [боевых действий] в Украине также планировалось, что сахалинский низкоуглеродный голубой водород станет новым экспортным товаром региона. Судьбой водородного кластера руководит «Росатом» — пока соглашения о будущих поставках подписаны с корейскими и китайскими партнерами.
«Назывались разные районы, но ни один муниципалитет не хочет связываться с этим производством (например, потому что именно из-за взрывов водородной смеси авария на «Фукусиме» приобрела катастрофический характер — прим. ред.).
Конечно, когда место определят, никто не будет спрашивать людей, хотят они этого или нет, но сейчас непонятно, где будут возводить водородный кластер, — объясняет эксперт по городскому хозяйству ОНФ Сахалинской области Валерий Ерохов. — Стоит вопрос логистики. Строить возле населенных пунктов, газо- и нефтепроводов, транспортных артерий нельзя, а к другим местам надо вести дороги».
Эколог Дмитрий Лисицын, рассуждая о водородном кластере, задается вопросами:
- Есть ли утвержденный проект, прошел ли он государственную экспертизу и можно ли ознакомиться с заключением?
- Выделен ли под проект земельный участок и кому?
- Откуда возьмется природный газ для этого завода, если лишнего на Сахалине нет?
«Для производства водорода по технологии паровой конверсии метана, которую они заявляют, газа потребуется много — значительную его часть надо сжигать для получения энергии. Меморандумы, соглашения, планы — все это мыльные пузыри», — считает он.
Но если через пару лет производство все же будет запущено, то важно, чтобы вместе с ним заработала и обещанная технология улавливания парникового углекислого газа. О том, как она должна будет работать и какими техническими средствами будет организована, сейчас неизвестно почти ничего.
Объект японской «культуры»
Отдельное внимание в климатической программе уделяется борьбе с мусором. По плану к концу 2025 года на раздельный сбор должно уйти 60% образующихся в области отходов.
Самый известный мусорный полигон Южно-Сахалинска находится прямо в черте города. Отходы здесь складировали еще японцы в начале XX века, когда южная часть острова относилась к провинции Карафуто.
Свалка давно стала элементом ландшафта. Южно-Сахалинск окружен естественными сопками, и то, что одна из них создана людьми, можно понять лишь по кружащим над ней чайкам и курсирующим вокруг мусоровозам. В 2006 году Сахалинский областной суд постановил закрыть полигон в течение двух лет. С этого момента дату постоянно отодвигали: сначала на 2013-й, потом на 2022-й, теперь на 2024-й. Свалку пытались заменить мусоросортировочным комплексом, который начал работу в 2022 году недалеко от города и получил название «Известковый». Сегодня на Сахалине работает три таких комплекса: кроме «Известкового», это полигон ТБО Корсакова (введен в эксплуатацию в 2018 году) и полигон ТКО в Ногликах (работает с 2021 года). Рассортированные отходы с них, по заявлениям чиновников, отправляются для переработки на материк.
Эксперимент с «Известковым», однако, провалился — отходы Южно-Сахалинска продолжают пополнять объект японской «культуры». Новому комплексу достается лишь скромная их часть — «Известковый» не справляется с реальным потоком мусора и возложенными на него надеждами властей. Впрочем, даже с небольшим объемом отходов полигон уже стал источником серьезных загрязнений.
«Открывали его с большой помпой — он предназначался для всех коммунальных отходов Южно-Сахалинска и окрестных населенных пунктов, однако на деле принимает не более 15%, — рассказывает эколог Дмитрий Лисицын. — Работает этот “передовой и безопасный” полигон недавно, а уже серьезно нарушает природоохранное законодательство, в первую очередь водное. Однако ни природоохранная прокуратура, ни Росприроднадзор эти нарушения не замечают.
Ядовитые стоки с «Известкового» стекают в ручей Безымянный, оттуда в нерестовую реку Подорожку, а затем попадают в озеро Тунайча, региональный памятник природы».
На фоне припорошенного снегом Майорского горного массива, где расположен «Известковый», куча разлетающегося мусора. Ее подпирает сеточное ограждение, машины привозят новые порции отходов и пытаются выровнять свалку. Перед ней два бассейна с жидкостями. В первом скапливаются осадки, в другой стекает блестящий фильтрат, который переливается через край и расползается по территории полигона. Рядом — небольшие кучки с отсортированным металлом и стеклом.
Говорят, сейчас мусор перестало сильно разносить по округе — руководство «Известкового» додумалось пустить вдоль забора сетку-рабицу, чтобы отходы не раздувало с полигона. Он стоит на небольшом возвышении, от ручья его отделяет отсыпанный щебнем холм. С разных сторон через камни тонкими струйками сочится черная зловонная жидкость — фильтрат. В ручье под ним валяются тетрапаки, пакеты и бутылки. Фильтрат день за днем отравляет местные водотоки. Через несколько минут к потоку ядовитой жидкости подъезжает машина, на которой написано «вода»: работники свалки, заметив журналиста и активистов, решают показательно — на камеру — откачать жидкость из переполненного бассейна.
По данным «Смолы», теперь МинЖКХ Сахалинской области в пару к «Известковому» намерено построить еще один мусоросортировочный комплекс — в Корсаковском районе, недалеко от села Тамбовского. Здесь протекают реки Комиссаровка и Татарка, Безымянный ручей, которые впадают в то же озеро Тунайча.
Недолгий опыт работы «Известкового» явно показывает, что планы областного правительства по работе с отходами, прописанные в климатической программе, пока выглядят чересчур самонадеянными.
Невидимые выбросы
Чем дальше на север острова, тем чаще природу Сахалина «разрезают» промышленные объекты. С одной стороны горизонта — синие сопки, низкорослый лес и поля, покрытые ягелем. С другой — забетонированные площадки, вышки и нефтехранилища с надписью «огнеопасно». Именно промышленность генерирует большую часть невидимых глазу выбросов парниковых газов.
На Сахалине по-прежнему распространено сжигание попутного газа на факелах — устаревшая практика, из-за которой не только впустую тратится ресурс, но и происходят значительные выбросы вредных веществ в атмосферу.
«Факелы горят практически на всех месторождениях, уровень утилизации попутного газа остается очень низким. Они есть на каждой морской платформе, на каждом береговом комплексе подготовки нефти и газа, на каждом месторождении, — объясняет Дмитрий Лисицын. — Хотя сокращение выбросов, образующихся в процессе такого сжигания, могло бы действительно помочь региону приблизиться к углеродной нейтральности и снизить негативное воздействие на окружающую среду, планов на этот счет у властей нет».
Еще одна проблема, которая не учитывается правительством на пути к углеродной нейтральности, — шламонакопители для нефтесодержащих отходов предприятий. Они представляют собой ямы, наполненные черной жижей, переливающейся радугой и пахнущей нефтью.
«Примитивный, варварский способ обращения с токсичными отходами.
Шламонакопители загрязняют грунтовые воды, углеводороды испаряются в атмосферу, что негативно влияет и на качество окружающей среды, и на климат. Эти выбросы обладают высоким парниковым эффектом,
— говорит Лисицын. — А ведь существует простой и эффективный способ решения проблемы: необходимо построить станции по закачке таких отходов под землю».
Буровые шламы, растворы на водной или углеводородной основе, бытовые отходы, сточные воды, запачканный мазутом грунт — все это, уверен эколог, можно безопасно «закатывать» в глубокие пласты горных пород, избегая соприкосновения с водоносными горизонтами. Такой метод широко используется в мировой нефтяной отрасли, начиная с 90-х годов. Для России эта практика тоже не нова: в 2002 году ее начала применять компания Sakhalin Energy на проекте Сахалин-2. А в 2016-м Росстандарт, опираясь на сахалинский опыт, включил этот метод утилизации отходов в справочник наилучших доступных технологий. Однако широкого применения технология на острове так и не нашла.
Газ всему голова
«Экологичное топливо — забота о будущем» — гласит надпись на автобусах, курсирующих по Южно-Сахалинску. Городские автобусы ездят на метане — топливе, которое чиновники преподносят как более экологичную альтернативу бензину.
В климатической программе сказано: при сжигании одной тонны условного топлива парниковые выбросы у природного газа в 1,7 раза меньше, чем у угля, в 1,4 раза меньше, чем у мазута. Поэтому повсеместное внедрение газа поможет сделать воздух Сахалина чище. Сегодня даже богатые природные экосистемы не справляются с загрязнением атмосферы в населенных пунктах на юге и севере острова. Особенно это заметно в зимний период, когда старые котельные и частный сектор начинают топить углем.
По сравнению с «черными» видами энергоресурсов голубое топливо действительно кажется меньшим из зол. Однако от этого газ не перестает быть ископаемым источником, от сжигания которого возникают значительные выбросы углерода, в отличие от ВИЭ.
Газификация — один из столпов климатической программы. Ей подлежит не только транспорт, но также жилищно-коммунальные хозяйства и предприятия. К концу 2025 года должна быть завершена техническая газификация региона.
«Техническая — имеется в виду, что у людей появится возможность для подключения. Попросту говоря, трубу подведут к населенному пункту. Но это не равно тому, что все дома или предприятия будут газифицированы. Этот термин — своеобразная уловка, чтобы в 2025 году уйти от своих обещаний», — считает эксперт по городскому хозяйству ОНФ Сахалинской области Валерий Ерохов.
Для единственных жителей села Венского под Ногликами — семьи нивха Германа и уйльта Анжелы Мувчик — заявления о повсеместной газификации области выглядят насмешкой. Здесь нет ни электричества, ни газа, ни центрального водопровода с отоплением, ни интернета.
«Выкачивают все в гигантских объемах, “Газпром” вообще сейчас бьет рекорды по добыче. Уже столько лет не могут провести свет и газ людям, обладающим особыми правами, которые закреплены декларацией ООН о коренных народах», — сетует Анжела.
И все же количество подключающихся домовладений на Сахалине растет: в начале 2021 года было газифицировано 49%, сегодня — 57%.
Что касается транспорта, то по плану климатического эксперимента к 2025 году на газ должны перейти более 98 тысяч автомобилей. За три последних года на метан пересело более 4,3 тысяч машин. Дело за малым — ускоренно переобуть еще 94 тысячи авто.
«На газу у нас ездят в основном таксисты, — говорит Вероника из Южно-Сахалинска. — Не замечала, чтобы переоборудование машин на газ пользовалось спросом у остального населения».
В вопросе перехода на газомоторное топливо решающим фактором могла бы стать его цена, которая в 2-3 раза ниже, чем у бензина. Тем более государство готово подставить плечо — переоборудование машины с бензина на газ компенсируют в полном размере, а на транспортный налог дают скидку 50%.
«Но люди почему-то в очередь на переоборудование не встали, — замечает Валерий Ерохов. — На это есть несколько причин: баллон с газом в багажнике занимает много места, но главное — он может быть опасен для жизни. Переоборудование бензинового двигателя на газ сопряжено с рисками — любой недокрученный болтик приводит к утечке. На Сахалине мало ровных дорог — машины трясутся и подпрыгивают. Нередки случаи взрывов таких автомобилей — не только у нас, но и вообще в России. Более того, при переоборудовании снижается износостойкость, теряется мощность и эффективность автомобиля. А новые бензиновые авто просто невыгодно переводить на газ, поскольку владельцы лишаются гарантийного обслуживания».
Переход на электромобили и развитие сети электрозаправок — еще одна задача сахалинского эксперимента. Если в столице региона они, хоть и нечасто, но встречаются, то в северных районах острова и обычные бензиновые заправки в дефиците. Власти пытаются стимулировать население: владельцев электромобилей освободили от транспортного налога и разрешили бесплатно парковаться на платных местах. В планах областного правительства — 10 тысяч электрокаров на дорогах острова к концу 2025 года. Но сегодня в регионе зарегистрировано лишь 366 машин на электротяге и 717 гибридов, использующих и электрический двигатель, и двигатель внутреннего сгорания.
В Южно-Сахалинске планируют открыть дилерский центр компании «Москвич», чтобы продавать электромобили «Москвич 3е». Придутся ли эти авто сахалинцам по вкусу и смогут ли они нормально функционировать в островных условиях, пока неизвестно. Отечественный автопром и без новых электрокаров давно стал притчей во языцех, а в условиях санкций ЕС и Японии, накладывающих запрет на поставки электрических и гибридных авто, проблемы развития электротранспорта в России усугубились. Тем не менее правительство Сахалина намерено не просто увеличить число газовых и электрических автомобилей, но даже совсем избавиться от дизельных и бензиновых машин к 2030 году.
«У электрокаров могут быть проблемы с эксплуатацией в зимний период — их аккумуляторы, как правило, не приспособлены для резкоминусовых температур, — объсняет Валерий Ерохов.
— Еще надо понимать: значительная часть населения Сахалина ездит на подержанных японских и корейских машинах просто потому, что новые зарубежные модели не держатся на наших дорогах и 3-4 лет. Что уж говорить о современном отечественном автопроме».
К заявленной экологичности автомобилей на электротяге возникает не меньше вопросов, чем к использованию газомоторного топлива. Ведь для «озеленения» электротранспорта необходимо не просто покупать такие машины, но и строить возобновляемые источники энергии или как минимум развивать сеть заправок на ВИЭ. Но с этим в Сахалинской области пока напряженка.
Леса сажают — углерод летит
На самом деле регион для проведения эксперимента выбрали не случайно — в Сахалинской области разница между выбросами парниковых газов и их поглощением невелика: порядка 2 млн тонн СО2-эквивалента в год (13,7 млн тонн против 11,7 млн тонн по состоянию на 2021 год). Значительную часть поглощений обеспечивают богатые лесные экосистемы, важную роль которых правительство неоднократно подчеркивало. Более того, лес Сахалина должен стать магнитом для бизнеса, желающего «озелениться» за счет вложений в климатические проекты.
Климатические проекты — мероприятия, направленные на предотвращение или сокращение выбросов парниковых газов или на их удаление из атмосферы. К ним принято относить проекты в области возобновляемой энергетики, эффективного обращения с отходами, устойчивого сельского хозяйства, удаления парниковых газов из атмосферы, а также лесовосстановительные инициативы.
На территории Поронайского района уже запущен лесоклиматический проект, в рамках которого до конца 2028 года планируется высадить более 20 млн саженцев лиственницы. Проект рассчитан на 70 лет: с 2032 по 2102 год за счет новых деревьев должно быть нейтрализовано порядка 3,1 млн тонн выбросов парниковых газов.
Однако место посадки выбрано странное — верховое болото.
«Это мощная климатическая консерва. Верховые болота хранят в себе огромные запасы углерода, который связывался на протяжении сотен лет. Лучшее, что можно с ними сделать, — не трогать и не давать им гореть. Это, конечно, не стимулирует новые поглощения, но стабилизирует уже связанные парниковые газы, — комментирует эколог Алексей Ярошенко. — Они же планируют нарезать здесь полосы и сажать в них сеянцы. Это повлияет на гидрорежим торфяных залежей в болоте — они начнут разлагаться, что приведет к увеличению выбросов парниковых газов».
Эксперт объясняет: избыток влаги и бедное минеральное питание на верховых болотах создают неблагоприятные условия для растений — сосна и лиственница здесь приживаются, но приобретают карликовые формы. Поэтому инициатива с точки зрения увеличения поглотительных мощностей очень сомнительна.
«Я думаю, что местных чиновников вряд ли интересует долгосрочный результат. Первые годы уже показали, что делается: сеянцы воткнули, деньги освоили, а дальше — хоть трава не расти», — полагает Ярошенко.
Похожее мнение эксперты высказывают не только в отношении лесоклиматического проекта, но и всего сахалинского эксперимента.
«Я считаю, что все это шум, похожий на работу. Когда начинаешь разбираться, оказывается, что ничего фактического нет. Еще больше начинаешь разбираться, становится ясно, что даже информационное сопровождение противоречиво и непоследовательно», — рассуждает о судьбе водородного кластера эколог Дмитрий Лисицын.
Валерий Ерохов убежден, что подсчет выбросов и поглощений открывает широчайшее поле для махинаций и вспоминает о других «прожектах», которые местные власти пытались реализовать. «То кремниевую долину у нас собираются делать, то алюминиевое производство… И таких планов за последние 15 лет миллион: презентации, красивые картинки, громкие заявления. Не хочется на родной край наговаривать, но вот для примера уровень принятия решений. В Южно-Сахалинске сейчас строят агропромышленный технопарк и для этого снесли последний кусок естественного долинного леса. О каком климатическом эксперименте может идти речь, если параллельно происходит такое?»
