«Будущее стало ненужным — и вместе с ним охрана природы» Эксперты — об экологических итогах 24 лет правления Владимира Путина. К пятому президентскому сроку

В конце февраля 2024 года Владимир Путин, обращаясь с ежегодным посланием к Федеральному собранию, озвучил масштабные планы в области охраны природы, которые должны быть реализованы к 2030 году. Президент поручил вдвое снизить объемы выбросов вредных веществ в атмосферу и так же вдвое сократить загрязнение наиболее значимых водоемов страны, построить порядка 400 объектов для обращения с отходами и восемь экопромышленных парков. Он отдельно отметил, что через шесть лет в стране «будут сортировать все, что подлежит сортировке» — то есть все твердые отходы, и не менее четверти из них будут использоваться вторично. Также Путин предложил учредить фонд экологических и природоохранных проектов для реализации гражданских инициатив в сфере защиты окружающей среды. «Для начала совокупный объемом его грантов составит 1 миллиард рублей в год», — сказал он. Еще к 2030 году во всех национальных парках страны планируется создать инфраструктуру для экологического туризма. И все эти инициативы, подчеркнул президент, «только лишь часть» амбициозных планов в области экологии.

Надо сказать, что формально экологическая тематика постоянно находится в центре внимания президента. У охраны окружающей среды есть даже собственный национальный проект — «Экология».

Он был запущен в 2019 году и рассчитан до 31 декабря 2024-го, однако уже сейчас обсуждается его продление до 2030 года. Основные цели этого проекта: ликвидация крупнейших мусорных полигонов, введение новой системы обращения с отходами, улучшение качества питьевой воды, уменьшение уровня загрязнения воздуха в 12 российских промышленных городах, сохранение уникальных водных объектов — реки Волги, Телецкого озера и Байкала, сохранение биоразнообразия.

В полном объеме о результатах нацпроекта можно будет судить после его завершения, но некоторое представление можно составить и сейчас по ежегодным отчетам чиновников. Например, подводя итоги нацпроекта в 2023 году, Минприроды сообщало среди прочего, что теперь «экологическим мониторингом охвачена вся Байкальская природная территория, проведена масштабная работа по защите и воспроизводству лесов, в ней приняли участие более 1,1 млн человек, а  площадь лесовосстановления составила 1,4 миллиона гектаров».

Эта благостная картина вступает в некоторое противоречие с рядом как законодательных инициатив (например, по поводу разрешения сплошных рубок), так и локальных конфликтов вокруг застройки берегов Байкала.

Экологи также скептически относятся к отчетам чиновников, указывая, что власть и крупный бизнес зачастую воспринимают заповедные места как потенциальный источник прибыли от хозяйственной деятельности.

«Смола» вместе с экологами и учеными рассказывает, каковы реальные, а не декларируемые экологические итоги правления Владимира Путина.

Часть I. Страна-атом

— Отношение Путина к проблемам экологии мне стало очевидно в самом начале его пребывания на посту президента. 2000-й год, только что избранный президент Путин издает три антиэкологических указа:

• о ликвидации Федеральной лесной службы;
• о ликвидации критически важного для независимого мониторинга Госкомитета по охране окружающей среды;
• об отмене запрета на ввоз в страну отработавшего ядерного топлива из-за рубежа.

Я хочу подробнее остановится на проблемах, связанных с «Росатомом». Это госкорпорация, которой даны такие полномочия, какие в других странах не дают одной организации. «Росатом» ведет хозяйственную деятельность — строит атомные электростанции, производит и продает энергию, добывает уран и продает его, в том числе, за рубеж. И в то же время «Росатом» ответственен за создание и поддержание в работоспособном состоянии ядерного оружия. Плюс на корпорацию «навешано» много других функций, основанных на работе с радиоактивными веществами, например, медицина — лечение и диагностика онкологических заболеваний при помощи радиоактивных методик и фармпрепаратов. 

При этом «Росатом» является федеральным органом исполнительной власти, то есть не просто влияет на госполитику во всех областях, связанных с радиоактивными веществами и ядерной энергетикой, но и напрямую формирует эту политику.

Именно на «Росатом» возложено нормативно-правовое регулирование в этой области, то есть атомщики сами себе пишут законы. 

«Росатом» был создан при Путине в 2007 году именно в формате супермонополиста и одновременно федерального органа исполнительной власти. 

Это создало опасность бесконтрольности и мощнейших лоббистских возможностей — одна и та же организация и ведет бизнес, и сама себя регулирует. Особое положение «Росатома», как мне кажется, основано на любви руководства страны к атомному оружию. И это предопределило некритическое отношение к атомной отрасли в целом. 

Например, можно было бы постепенно закрывать экономически неэффективные, не могущие существовать без госдотаций атомные электростанции. И при этом оставлять, если это действительно необходимо, «военный атом», необходимый для национальной безопасности. Но, создав сверхмонополию, Путин предоставил атомщикам не просто возможность лоббировать нужные им решения, но стать частью правительства.  

Хочу отметить, что АЭС, на мой взгляд, с экономической точки зрения совершенно неэффективная вещь — доля атомной энергетики в мире сокращается именно по экономическим причинам, хотя угроза радиационных аварий и катастроф тоже вполне реальна.

Важна также проблема радиоактивных отходов. Но, поскольку «Росатом» отвечает за все эти сферы, атомщики получают субсидирование как на производство радиоактивных отходов (при добыче урана, его обогащении и при работе реакторов), так и на обращение с ними. Такой замкнутый цикл приводит к тому, что атомщикам не выгодно минимизировать количество отходов.  

Отсюда все риски, которые несет для России существование такой госмонополии:

• создание неэффективной отрасли атомной энергетики, которая в естественных условиях отмерла бы сама собой по экономическим причинам; 
• генерация большого количества радиоактивных отходов, за утилизацию и хранение которых мы будем платить из наших налогов еще много лет; 
• атомная промышленность, создающая риски аварий и катастроф.

Качество новых реакторов ВВЭР-1200, «флагмана» «Росатома», на мой взгляд, оставляет желать лучшего. Показательный пример этого — атомная станция, которую «Росатом» построил в Беларуси. Ввод станции в эксплуатацию был задержан на четыре года, во время строительства один корпус реактора уронили в буквальном смысле, и пришлось его менять. Сейчас первый энергоблок работает только 50% времени, остальное простаивает из-за аварий и ремонтов, что ухудшает и так провальные экономические показатели АЭС.

Отдельно стоит упомянуть, что почти все АЭС за рубежом строятся «Росатомом» на российские деньги, выданные в кредит правительству другой страны, и совершенно не факт, что они будут возвращены.  

Но самое главное — «Росатом» мешает развиваться возобновляемой экологичной энергетике — как в России, так и в других государствах.

Возобновляемая энергетика экономически выгоднее, чем ядерная. Но из-за политических факторов Россия оказывается в стороне от этой мировой тенденции. 

Ядерная отрасль свое отработала, и ей надо дать дожить до естественного финала без серьезных аварий типа Чернобыля, Фукусимы или катастрофы на комбинате «Маяк» в Челябинске. Но это не в интересах «Росатома».

— У Владимира Путина с самого начала была идея, что атомная энергетика — мощный инструмент геополитического влияния.

И выделение «Росатому» огромных денег из бюджета на новые проекты, в том числе за рубежом — это возможность распространять свое влияние и делать страны-партнеры зависимыми от России. Надо понимать, что строительство АЭС — это очень долгая история: от момента подписания контракта до запуска первого реактора проходит, как правило, лет десять; сам реактор имеет срок эксплуатации 60 лет, которые можно продлить еще на 30. Во время всего срока эксплуатации требуются поставки топлива, обучение и подготовка персонала для станции, техническое обслуживание, ремонт.

Допустим, Венгрия, которую бедной страной не назовешь, десять лет назад подписала контракт на строительство АЭС, и оно должно начаться в следующем году. На этот проект Путин выделил десять миллиардов евро в качестве займа — так сформировалась колоссальная зависимость Венгрии от «Росатома», и теперь венгры отчаянно сопротивляются любым санкциям ЕС против «Росатома» и все блокируют. 

Турция, Египет, Бангладеш стали яркими примерами создания серьезной зависимости от нашей страны, которая отражается и на политике этих государств, что, в частности, помогает  России иметь больше сторонников во время голосований в ООН.

Что касается роли атомной энергетики на внутреннем рынке, то надо понимать, что большинство реакторов, которые работают сейчас, были построены еще при СССР, и они либо на грани истечения срока службы, либо срок уже истек и был продлен. Реакторы рассчитывали на 30 лет эксплуатации, а их работу сейчас продлевают до 45 лет. 

Новые реакторы в лучшем случае лишь компенсирует вывод из эксплуатации старых реакторов, то есть процент атомной энергии в энергобалансе страны останется на прежнем уровне — около 20%.

Если говорить о рисках  атомной энергетики, то главная проблема — это ядерные отходы. Некоторые их виды научились безопасно перерабатывать, но часть — будет сохранять опасность сотни тысяч лет. 

Другая группа рисков — аварии, которые могут привести к катастрофам вроде Чернобыля и Фукусимы. Никто не может дать гарантию, что катастрофы не произойдет. И в этом смысле, если сравнивать атомную энергетику с другими видами  генерации, то нет и близко другого такого вида энергетики, где авария приводит к таким масштабным и непоправимым последствиям, как авария реактора АЭС.

Часть II. Не особо охраняемые

Эксперт по особо охраняемым  природным территориям (анонимно):

— Самой важной и, к сожалению, негативной реформой, с моей точки зрения, стала ликвидация в 2000-м году Госкомэкологии России — независимого природоохранного федерального органа власти.

Его функции были переданы Министерству природных ресурсов, которое, как и следует из названия,  занималось сугубо организацией использования природных ресурсов, в первую очередь — недр. 

Это почти сразу отрицательно сказалось на качестве государственного экологического контроля, государственной экологической экспертизы и состоянии системы особо охраняемых природных территорий. 

С течением времени, несмотря на многократные изменения названия и полномочий этого министерства, ситуация с госохраной окружающей среды принципиально не изменилась. Созданный в какой-то момент Росприроднадзор находится в ведении Минприроды и обладает значительно меньшими полномочиями, чем Госкомэкология. 

Хочется надеяться, что в ходе своего пятого срока президент восстановит независимый природоохранный орган или хотя бы создаст специальный федеральный орган управления системой ООПТ, о необходимости которого давно говорят эксперты и общественники.

Хотел бы еще упомянуть про реформы в системе ООПТ. Они были разнонаправленные и иногда противоречивые. 

Например, в 2011 году был принят закон, разрешающий на биосферных полигонах биосферных заповедников строить горнолыжные курорты и инфраструктуру. В 2016 году разрешили выделять такие полигоны внутри самих заповедников, чтобы построить горнолыжные курорты «Газпрома» и «Розу Хутор» в Кавказском биосферном заповеднике. В 2022 году этот закон отменили, правда, один полигон — Лаго-Наки — успели выделить до этого, и сейчас там тоже планируют горнолыжный курорт. 

В 2013 году был принят закон, который позволял переводить заповедники в категорию национальных парков, что существенно ослабляло режим их защиты. Однако, уже в 2014 году президент поручил пересмотреть его, и в 2018-м он был отменен.

В последние годы наблюдается курс на ослабление законодательства в сфере защиты ООПТ.

В прошлом году приняли закон о туризме на особо охраняемых природных территориях, согласно которому в заповедниках стал возможен любой вид туризма — хотя раньше был только познавательный. Это открыло дорогу крупному строительству. 

В планах Минприроды также — принятие закона, позволяющего менять границы ООПТ с целью изъятия земель в хозяйственный оборот. Минприроды ссылалось на поручение президента об этом, но в открытом доступе его нет.

Также, активно лоббируется значительное ослабление законодательства об охране Байкала — разрешение сплошных рубок леса на берегах озера под различные цели и перевода земель лесного фонда в другие категории. Закон об этом принят в первом чтении, есть угроза, что он будет принят окончательно. Надеемся, что эти инициативы не получат поддержки.

Часть III. Мутная вода

— С точки зрения охраны окружающей среды новый-старый президент никогда не имел позитивной экологической повестки. Во всяком случае, в той мере, в какой требовали от него обстоятельства и экологическая ситуация.

Кандидатская диссертация Владимира Путина была посвящена тому, как лучше извлекать богатства российских недр и как выгоднее продавать их за рубеж. И, к сожалению, это основной лейтмотив связи нашего президента с окружающей средой и природой.

Одним из первых его решений была ликвидация Госкомитета по охране окружающей среды, что стало решительным шагом по упрощению и выхолащивание всех институтов, созданных за предыдущие десять лет для охраны окружающей среды. Россия, несмотря на непростую ситуацию, в 90-е годы очень серьезно продвинулась в строительстве разнообразных природоохранных и экологических институтов — и в системе образования, и в системе управления, и в развитии конкретных природоохранных программ, в частности, создании охраняемых природных территорий (ООПТ).

Надо отметить, что для создания ООПТ в России есть большие возможности — в связи и с большой площадью страны, и пока еще малой нарушенностью важнейших в глобальном смысле природных экосистем. Проблема в том, что за время правления Путина государственные системы управления, отвечающие за охрану окружающей среды, упростились, выхолостились и съежились.  

Уже 23 года как не существует природоохранного органа, который был бы независим от органов власти, занимающихся освоением природных ресурсов.

С точки зрения эксплуатации ресурсов у этого есть преимущества, но с точки зрения возможности охранять природу и качество жизни людей — имеются серьезные негативные последствия. Плюс, существенно урезаны и смягчены природоохранные законы. 

В частности, за последние 20 лет область деятельности и требования государственной экологической экспертизы сильно ослабли. В конце 90-х экспертизе можно было подвергнуть примерно все — и самые важные проекты крупных программ хозяйственного строительства, и законодательные проекты с точки зрения того, как они повлияют на охрану окружающей среды. Была возможность их корректировать. Со временем же из государственной экологической экспертизы исключили типы инженерных проектов, которые заведомо потенциально опасны.

Например, сегодня даже такие требующие очень аккуратного подхода объекты, как гидроэлектростанции, формально не являются или могут не являться предметом государственной экологической экспертизы.

Отдельно я бы выделил ситуацию с озером Байкал, где последнее десятилетие бесконтрольно развиваются курорты и отельная инфраструктура — важнейший усилитель реального экологического кризиса в экосистеме озера. Не прошедшие очистку сбросы, вплоть до фекалий, поступают в прибрежные воды вместе с другими продуктами человеческой жизнедеятельности и вызывают серьезные изменения состава воды, увеличение питательной среды губительных организмов, исчезновение местной уникальной фауны и флоры.

И это усиливается созданием все новых и плохо контролируемых туристических объектов на землях, которые чаще всего выданы частникам и бизнесу незаконно. 

Законодательство о Байкале за последние четыре-пять лет было существенно  ослаблено.

Строительство курортной инфраструктуры на Байкале идет без учета экологических возможностей самого озера, для спасения которого сейчас нужно существенно сократить вредное воздействие человека.

Часть IV. «Экологическая повестка сегодня опирается на мифы и заблуждения»

— Я бы в первую очередь отметил комплекс лесных реформ, проходивших в несколько этапов. В качестве основных событий или решений, коренным образом изменивших ситуацию с управлением лесами, я бы выделил следующие:

• Указ Президента РФ от 17 мая 2000 года № 867 «О структуре федеральных органов исполнительной власти», в соответствии с которым была упразднена Федеральная служба лесного хозяйства и Госкомэкологии России. Кроме того, 25 октября 2001 года был принят Земельный кодекс, который исключил возможность существования лесов на землях сельхозназначения и возможность использовать эти земли для лесоводства. Позднее постановление Правительства РФ от 8 июня 2022 года № 1043 ввело практически полный и окончательный запрет на использование сельхозземель для лесоводства.
• Лесной кодекс РФ, принятый в 2006 году, закрепил передачу полномочий по управлению лесами регионам и переход от самофинансирования лесного хозяйства к преимущественно бюджетному финансированию. Важным этапом стало принятие закона от 28 декабря 2013 года № 415-ФЗ о введении системы контроля за оборотом древесины и ЕГАИС учета древесины и сделок с ней. Это начало переориентации органов управления лесами на контроль за оптовой торговлей древесиной и лесоматериалами.
• Федеральный закон от 4 февраля 2021 года № 3-ФЗ — радикальная цифровизация лесного комплекса, ужесточение контроля за лесной техникой.

Результаты этих реформ, на мой взгляд, сугубо негативные. «На бумаге» ситуация с лесами и лесным хозяйством выглядит гораздо красивее, чем четверть века назад: появились или находятся в разработке высокотехнологичные информационные системы — ЕГАИС учета древесины и сделок с ней, публичная лесная карта из состава будущей ФГИС лесного комплекса, карта арендаторов лесных участков. Улучшилась ситуация с воспроизводством лесов — «площадь лесовосстановления и лесоразведения превысила площадь вырубленных и погибших лесов»; ущерб от лесных пожаров снижается; завершился первый цикл государственной инвентаризации лесов, начался второй и т.д.

Но большинство показателей «успеха» достигается средствами отраслевой статистики и не имеет прямого отношения к тому, что реально происходит в лесах. Например, по дистанционным данным площадь погибших от пожаров лесов составляет несколько миллионов гектаров в год (примерно от одного до пяти в разные годы) — но в отчетность попадает не более 100-150 тысяч гектаров. Площади лесовосстановления достигли 1,2-1,4 млн га в год — но полным циклом необходимых уходов за молодняками (молодыми деревьями), включая рубки ухода в молодняках, обеспечивается в лучшем случае 1/6–1/7 часть этой площади, а качество ухода часто совершенно неудовлетворительное. И так примерно во всем.

В целом

в российских лесах по-прежнему преобладает все та же экстенсивная, считай, бесхозяйственная, модель лесопользования, которая в таежной зоне сформировалась окончательно еще в 30-е годы прошлого века.

Собственно, одной из концептуальных основ Лесного кодекса 2006 года является «освоение лесов», то есть их использование практически как месторождения или склада древесины, но не как объекта одной из отраслей растениеводства. Сама по себе эта модель лесопользования не является достижением начала XXI века — но вот то, что эта архаичная модель, устаревшая по меньшей мере лет на пятьдесят–семьдесят, до сих пор господствует в наших лесах, является важнейшим результатом хаотичных реформ последней четверти века.

И отдельно, в качестве самостоятельного и очень важного негативного результата, я бы отметил запрет сельского лесоводства — лесоводства на землях сельскохозяйственного назначения. Такого запрета раньше не было — в советское время и в 90-е годы леса на сельхозземлях существовали как отдельная управленческая категория (с 1923 года — леса местного значения, с 30-х годов ХХ века — леса колхозов и совхозов, в 90-е годы — леса сельхозпредприятий, «сельские»), и это было закреплено в законодательстве. Эта отдельная управленческая категория лесов была уничтожена серией последующих решений, начиная с Земельного кодекса РФ 2001 года.

Что касается главного общего изменения в экологической сфере за последнюю четверть века, я бы сказал так: охрана природы — это, прежде всего, забота о будущем, а в нашем обществе интерес к будущему за последнюю четверть века в очень большой степени вытеснен мечтами о великом прошлом, о том, что мы можем его повторить и в него вернуться. А если общество мечтает о прошлом, а не о будущем, то и его интерес ко всему, что работает на будущее, пропадает. С наукой, образованием, просвещением, здравоохранением, сельским развитием и много с чем еще у нас происходит то же самое. Для многих будущее стало ненужным или неважным — и вместе с ним охрана природы и много чего еще.

Ну и если говорить о конкретных изменениях, то я бы прежде всего отметил колоссальную мифологизацию всего, что относится к охране природы и смежным темам.

Если в восьмидесятые, девяностые и даже еще в «нулевые» годы то, что называется «экологической повесткой» — как в образовании, так и в работе соответствующих государственных органов — почти целиком опиралось на научные знания и факты, то теперь — в очень большой степени опирается на мифы и заблуждения. Ложные идеи, я предполагаю, были придуманы прежде всего для успокоения общественного мнения — например, что «миф об опасных изменениях климата выдуман рептилоидами» или что «площадь лесовосстановления и лесоразведения превысила площадь вырубленных и погибших лесов». К сожалению, именно эти ложные мнения стали основой для принятия управленческих решений.

*Властями РФ признан «иностранным агентом»