«Когда снег сошел, нашли, что от Рыжего осталось» В уральские села все чаще заходят волки. Чиновники молчат, а люди готовятся к нападениям. Репортаж

Всю зиму в уральские села выходят волки. Сообщения об их появлении до сих пор поступают из Свердловской, Челябинской и Курганской областей, а также Пермского края. Пока их жертвами становятся в основном цепные псы, но местные считают, что и на людей хищники тоже скоро начнут нападать. По вечерам стараются не выходить на улицу.

Селяне находят самые разные объяснения появлению волков: кто-то винит во всем бесконтрольные рубки лесов, кто-то — считает, что дело в ошибочной политике прошлых десятилетий. Но как бы ни объясняли себе ситуацию люди, выход многим видится один: кровь за кровь.

Корреспондент «Смолы» отправился в уральские села, чтобы своими глазами посмотреть на эту войну.

Часть I. «Они приходят каждую ночь»

На стене домика, где разместился церковный приход свердловского поселка Ис, — зеленый плакат с приглашением на службу по контракту. А прямо под стеной — свежая лужа крови, пропитавшая снег до самой земли, превратив его в ярко-красную проталину.

Неподалеку тарахтит бензопила, из-за сложенных в штабеля ошкуренных бревен взмывает желтый фонтан щепок. Занятый распилом мужчина в потертой камуфляжной куртке даже удивляется вопросу о происхождении кровяной лужи:

— Ой, парень, если до края деревни дойдешь — и не такое увидишь. Там волчьи тропы в деревню проложены: и со стороны леса, и со стороны реки — отовсюду. Ну ты сам под ноги посмотри: тут волк был.

— Может, собака? — переспрашиваю я, чтобы сбить градус тревоги.

Мужчина откладывает в сторону рокочущую бензопилу и выходит на дорогу:

— Иди сюда.

На дороге по правую сторону четко виден след, за ним еще один, а дальше — целая вереница следов вдоль заборов.

— Вот. Утром был, — вздыхает мужчина.

— Но как вы поняли, что это волк?

— У собаки все пальцы на лапах примерно одного размера и ровно расположены. А у волка два средних всегда выпирают вперед. Спичку приложи — сразу увидишь.

Спичек с собой нет, но и без них все понятно.

— Это разведчик, — говорит мужчина, задумчиво глядя на след. — Сначала он идет, ищет, а следом другие. Они приходят каждую ночь в четыре, пять часов. В этот раз пришли со стороны реки… А лужа у церкви — может, кошку какую задрали или собачку мелкую. Они каждую ночь кого-то дерут.

Поселенцы и захватчики

Север Свердловской области оставался практически нетронутым человеком до второй половины XIX века. Речушки Ис и Выя, притоки Туры, начали привлекать к себе первых поселенцев лишь после отмены крепостного права. Тогда в регион устремились бывшие крестьяне, прознавшие, что местные реки богаты золотом и платиной.

Спустя примерно век, в 1950–1960 годах, в регионе начался бурный промышленный рост. Проведенные сразу после войны геологические исследования показали внушительные залежи редких металлов: урана, вольфрама и ванадия. Для их добычи начали рубить лес, на освободившихся площадях появились шахты, карьеры, заводы и целые города, как 57-тысячный Качканар. Отвалы Качканарского горно-обогатительного комбината — крупнейшего в этих краях производства, — растянувшиеся к сегодняшнему дню на несколько десятков километров, могут претендовать на звание новой горной цепи.

Подобные ландшафтные изменения в природе занимают сотни тысяч, а то и миллионы лет. Но человек смог истощить североуральские леса, загрязнить местные реки и выстроить новые «горы» всего за семьдесят лет.

Столь стремительное вмешательство не могло остаться без последствий.

«Из-за рубок волкам банально стало не хватать места в лесу, — говорит зоолог Алексей Верещагин. — Состояние волчьих популяций в России, по сведениям охотхозяйств и сотрудников ООПТ, хорошее с точки зрения их численности. Однако оно совсем не такое хорошее с точки зрения мест их обитания. Территории, на которых живут волки, стали мозаичными, больших лесных массивов, по которым они могли бы распределяться, нет. Помимо того что возникает конкуренция за территорию, сокращаются и места обитания животных, на которых охотится волк. В этих условиях хищник вынужден идти к человеку».

Лес на севере Урала продолжают рубить по сей день. Причем не только для заготовки древесины, но и для расширения производственных мощностей и отвалов горно-обогатительного комбината. По данным местных СМИ, только на окраине самого Качканара в 2022 году вырубили более 100 га леса. До этого промышленникам разрешили в округе вырубить 4,5 тыс га защитных лесов, ранее — еще 1,2 тыс га. Рубки также идут в соседних районах. Например, в Алапаевском и Кушвинском, где китайская компания «Лестех» выбирает уже последние из выделенных ей свердловскими властями 20 тыс га местных лесов. Такая картина характерна для всего Урала.

Проселочные дороги в этих краях не знают отдыха от лесовозов, идущих по ним днем и ночью. И на этих дорогах люди теперь встречают волков.

«Волк свое дело знает»

— Неделю назад случай был — среди белого дня, прям у дороги. Там кабеля кладут, и экскаваторщик рассказывает: волка видели. Они работают, а он из леса вышел, сел на пригорок и на них смотрит, — рассказывает владелец единственного в окрестностях Качканара мясо-молочного хозяйства. Волка, которого заметил экскаваторщик, Дутчин называет своим давним знакомым. Это отбившийся от стаи еще в 2022 году волк-одиночка.

— Его, наверное, из стаи изгнали, потому что раньше его не было, второй год, как появился, — указывая рукой в сторону леса, говорит Михаил.

— То есть вы его видели, раз приходит не первый год? Не страшно?

— Ну его лично не видел, а вот следы… Да, попадались. Первый раз еще в ноябре. Я за дровами в лес пошел. Причем когда туда брел — следов не было. Иду обратно — есть. Разминулись мы с ним, — мужчина на секунду замолчал, будто о чем-то задумался. — Он на собак охотится. Приходит на поляну, затаивается и ждет, пока псина какая «на бросок» не подойдет. Если собаки запах почуяли: те, что поумнее, сразу убегают, а молодняк неопытный совсем, им же интересно… Идут знакомиться. А волк свое дело знает: хвать за шиворот и уволок.

В прошлую зиму пенсионер потерял сразу нескольких собак. Но зла на зверя мужчина не держит. Даже напротив: волки вызывают у него сочувствие.

— То, что они вышли к людям, это прежде всего вина человека. Садоводы, козлы, собак и кошек бросают на дачах. Волки с начала именно туда идут. А как всех кошек-собак съедят — отправляются в деревни. Именовское, Ис, Косья — раньше у нас так не было. Ну, одну-две собаки утащат за зиму — это стабильно. Но то, что сейчас, особенно в Ису, творится — такого я давно не припомню. Это все потому, что человек очень много насрал на природу. Это вина руководства страны. От леса ничего не осталось, особенно у соседей.

Под соседями Михаил Иванович подразумевает Пермский край. От его фермы до другого региона всего пара десятков километров. И вот там, по ту сторону расчерченных административных границ, лес, по словам Дутчина, за минувшие четыре-пять лет сильно поредел:

— Вот тут граница Свердловской области и Пермского края, и там хозяева пермяки… Там у них вековая тайга была, а сейчас только пни по холмам стоят. А где волкам жить? На кого охотиться? Плодятся они так же, как и плодились, а жрать-то стало совсем нечего…

Часть II. С волками жить

На центральной площади поселка Ис, между «Магнитом» и «Пятерочкой», стоит типовая стела с сердечком «Я люблю Ис». Долгие годы поселок был центром североуральской золотодобычи, в советское время здесь даже существовал огромный геологоразведочный техникум. Его четырехэтажные руины по-прежнему высятся над жилыми домами. Золота тут не осталось, местные либо промышляют вахтой «на северах» — в Тюменской области и ХМАО, — либо переквалифицировались в газовиков, монтажников и лесорубов.

Сегодня в уральском Клондайке, как называют это место в Википедии, живет около 3000 человек. И этой зимой Ис регулярно подвергается атакам волков.

Только за декабрь и январь, по словам местных, хищники загрызли здесь более 15 собак — если считать исключительно домашних. Происходящее настолько обеспокоило региональные власти, что в поселок даже была направлена группа егерей. Уже в середине января журналисты сообщили о поимке и ликвидации волчицы, якобы терроризировавшей поселок. Дикое животное попало в капкан, его убил охотник, после чего медийный ажиотаж вокруг ситуации в поселке начал спадать. Но местные недолго жили спокойно. Всего за пару дней до нашего приезда волки убили цепного алабая. Как и в предыдущих случаях, лесные хищники под покровом ночи пробрались на придомовой участок.

«Был лес — стала пустыня!» 

Днем на центральных улицах поселка кипит жизнь, а людской трафик практически не отличить от городского. У автобусной остановки мужчина 50–55 лет громко и с явным воодушевлением напутствует компанию молодых людей: «Парни, берегите себя, на вас одна надежда».

Заметив меня и камеру, парни суетятся и, побросав в снег недокуренные сигареты, торопятся скрыться. Их случайный собеседник внезапно для себя остается один.

Мужчину зовут Юрий Суворов. Он усмехается, когда я говорю про волков, и уверяет, что не проходит и дня без их визита. Ис, по его словам, стал для хищников чем-то вроде супермаркета или столовой:

— В лесу за кабаном или лосем надо бежать. А здесь… В каждом дворе по собаке: сидит такая котлетка на цепочке и никуда уйти не может. Приходи — бери, — говорит он, усмехаясь. Затем замечает, что виноваты во всем сами люди, но не из-за рубок леса, а из-за того, что охотиться стали мало: — Раньше проще было: у каждого дома ружье, кто охотники — они в лес сходят, козла или лося завалят. Пусть и без лицензии… Что уж греха таить, сейчас это называют браконьерством. Но они, если добычу забирали, голову с кишками бросали в лесу. Волкам было что доесть.

К рассказу Суворова внимательно прислушивается молодой мужчина, копающийся неподалеку в капоте уазика. Он то и дело поглядывает в нашу сторону, а потом подходит, представляется Кириллом и присоединяется к разговору:

— Дед, когда жив был, рассказывал, что его еще пацаненком родители на улицу не отпускали. Потому что волки… Они тогда жрали не только собак — и на людей бросались… Но тогда проще было: никаких разрешений не надо. После нескольких нападений мужики с ружьями собрались, ушли в лес и всю стаю перестреляли. Волков после этого долго не было. А сейчас… В лес нельзя, стрелять нельзя. Сразу штраф вкатят, начнут проверять и ружье изымут. Ну это для нас, смертных… Настоящих же виновников никто не трогает.

Под настоящими виновниками Кирилл подразумевает лесозаготовителей, машины которых, груженые шикарным мачтовым лесом и даже редкими породами, каждый день сплошным потоком идут мимо его дома.

— Спросите тех, кто раздает разрешения на рубку, как так получается, что вместо леса только пни теперь? Где сосновый бор был — там пустырь, даже где кедровник был — ничего не осталось! Кто им вообще на кедр разрешение дал?! — возмущается Кирилл. — Почему взамен вырубленного леса не высаживается новый, а с лесозаготовительных делян никто не вывозит мусор?

Был лес — стала пустыня! Десятки километров с пеньками и обрубками. И если сейчас оттуда приходят волки, то летом в деревню огонь придет.

«Надо было еще лет десять назад популяцию сокращать»

На месте бывшего совхоза, на самой окраине поселка расположилась единственная в Ису и самая крупная в окрестностях пилорама. Мы пришли туда, когда рабочий день уже подходил концу. На объекте нам удалось встретить только начальника службы безопасности. Невысокий крупный мужчина лет сорока на вид коротко представился Владом.

Нашим вопросам Влад вообще не удивился: с претензиями местных к предприятию он сталкивается уже не в первый раз. Однако уверен, что вины лесозаготовителей в том, что звери начали приходить в поселок, нет. Подлинная причина бедствия не в вырубке лесов, а ни много ни мало в эволюции:

— Волки, они же *** какие умные, быстро учатся. Раз-два в деревню сходили, сожрали собаку. Зачем охотиться, если можно просто с цепочки снять? Волчица приходит в деревню, учит волчат как охотиться именно на собаках. Там много не надо, достаточно одного поколения, чтобы волки выучились приходить за пищей именно в село. Надо было еще лет десять назад как-то популяцию сокращать. Никто этого не сделал, старые волки обучили молодых, молодые — своих щенков. Их прикормили. Я думаю, что теперь они только по деревням и будут шастать.

Лесоруб не строит иллюзий насчет нападения приходящих в Ис волков на человека. Мужчина уверен, что первая трагедия — это вопрос времени. Ведь такое уже случалось в Курганской области, где волк загрыз пенсионерку.

— А чем местные волки хуже? — спрашивает он.

«Беру топор и быстро до туалета»

Еще пару лет назад события на горе Качканар гремели на всю Свердловскую область. Как выяснилось, расположенный здесь буддистский монастырь, ежегодно привлекавший к себе тысячи паломников, стоял на земле Качканарского горно-обогатительного комбината. Промышленники, собравшиеся к 2018 году разрабатывать вблизи монастыря месторождение титаномагнетитовых руд, требовали снести строения. Долгое противостояние монахов и комбината закончилось в марте 2022 года: пользуясь суматохой первого месяца СВО, рабочие снесли монастырь, у которого не было документов на ввод зданий в эксплуатацию.

Буддистам не оставалось ничего иного, как спуститься с горы в полузаброшенный поселок Косья. Одним из тех, кто тогда уходил, был Семен Загородний — высокий худощавый молодой человек в испачканном побелкой синем комбинезоне и простецком свитере.

Жадно пользуясь возможностью поделиться, Семен сбивчиво рассказывает:

— С самого начала, когда храм строили, у нас собаки были на горе. Их всегда жило не меньше 6, в основном 12–14 . Они к нам сами приходили. Бездомные. В основном их там и оставляли. А зимой у нас все работают — и они работали… Ездили в упряжках, для нас туда разные грузы поднимали. А когда «Евраз» нас с горы-то попер, мы их тоже спустили всех.

Сейчас собак осталось мало. Кто-то умер, но в основном всех волки поели. Большинство погибло еще в первую зиму, других съели в прошлом году: по ночам или рано утром с цепей сдергивали. Рыжий на краю жил у самого леса. Почуял волка, залаял. А там, видимо, стая была… Только когда снег сошел, нашли, что от Рыжего осталось. Шкура и пара костей.

Мы пытались караулить. Бесполезно. С каждым месяцем волки все сильнее наглеют. В прошлом году мы собак на зиму перевели к домам поближе. Думали, туда, где человек, волки не подойдут. Ага! Уже в марте пришли вот прям сюда, в середину поселка. И собаку утащили с цепи. Утром мы вышли: только ошейник разодранный и кровь, а собаки нет.

Иной раз даже высунуться страшно, а деваться некуда. У меня в бытовке нет туалета, а у нас волки только за неделю трех собак утащили. Ну страшно, блин. И приспичит если — беру топор, выхожу на улицу и быстро-быстро до туалета. Закрылся, выдохнул, а потом обратно так же возвращаться надо… И так всю зиму.

«Чтобы добыть волка, нужно намотать не одну сотню километров»

Алексей Кирдяшкин работает в качканарского лесхозе егерем уже более 30 лет. Себя он называет советским человеком и уверен, что если вернуть советские же практики контроля за численностью хищника, то ситуация с волками исправится.

— Волков стало больше, потому что не ведется борьба. Если брать за пример советское время — а я все же считаю себя человеком советским, — то там численность волков регулировалась за счет большего сопряжения общества и государства, — рассуждает Кирдяшкин. — При Союзе существовала мотивация: за волчицу давали 150 рублей, в те времена это месячная зарплата! За волка 100, за волчонка 50 — это покрывало все затраты на их добычу. Сегодня такого и близко нет. Если говорить по-простому, добыча волка сегодня недоступна большей части людей. Волк — это очень умный и хитрый зверь, чтобы добыть его, нужно намотать не одну сотню километров. А вы же видели цены на бензин и солярку! У меня есть состоятельный друг, он вернулся с охоты только вчера и никого так и не подстрелил. За три дня он намотал более 600 км. Представляете, сколько это по бензину? Он себе позволить может, к тому же у него есть личная заинтересованность: трех его любимых собак удавили. А простому человеку с Иса, Косьи или Качканара это не по карману.

Впрочем, не только материальный фактор, по мнению Кирдяшкина, влияет на то, что волки почуяли вольницу. Есть, считает он, и другая причина — геополитическая:

— Поймать волка можно петлей или капканом. Но ставить ловушки могут только лицензированные специалисты, то есть егеря. Это у нас закон такой, уже лет десять. До 2013 года ставить было можно, а после —  нарушение правил охоты. А кому охота подставляться? Мы же в те годы проевропейскими были. Подо всем, что нам суют, подписывались, о последствиях никто не задумывался. Америкосам, например, тоже предлагали ввести запрет на капканы. Но они умнее — отказались такое подписывать. Зато наши… Все законы, что им говорили, понапринимали! Исправить ситуацию можно, лишь отменив запреты и вернув жителям мотивацию в виде поощрений и компенсации ГСМ. А иначе в лес никто не пойдет…

Егерь Кирдяшкин уверен, что если в кратчайшее время не перелопатить законодательство, то одними погибшими собаками не обойдется — в стае обязательно появится зверь, который решит напасть на человека:

— Этот год голодный, много снега, волкам за добычей по нему не угнаться. А значит, они продолжат ходить по деревням. Поэтому жителям поселков в темное время на улицу лучше не выходить.

Схватка

Ис, вечер. На севере Свердловской области в холодное время года темнеет рано, в округе рыщут волки. Мимо бесконечных сельских заборов спешу в центр поселка — туда, где светло и есть люди. Вдруг на одном из заборов вижу рисунок: волк из мультфильма «Жил-был пес».

Калитка открыта, стучусь в дверь. На крыльцо выходит невысокий улыбчивый мужчина в очках, на вид 55–60 лет. Представляется Алексеем.

— Мой рисунок, — говорит он.

— Очень актуальный, — замечаю я. — И как, не боитесь, что и правда зайдут?

Алексей отвечает очень серьезно:

— Да пока не заходят. С того края деревни всех едят.

— А вы их не видели?

— Видел. Как-то на дороге. Выворачиваю и вижу: сидит волчара. Он, видимо, с отвалов спустился, а назад забраться не может. Понимаю: убить его надо, а чем убьешь? Ружья нет. Ну я по газам и дал, чтобы сбить машиной. Выхожу из тачки, смотрю под колеса — нет никого. Куда подевался?! Смотрю назад… Бог ты мой! Он на обочине сидит и в мою сторону смотрит. У меня сердце в пятки ушло… Думаю, ну все, сейчас кинется. А он сидит! Все-таки зацепил я его. Хребет сломал. Думаю, добью. А чем? И тут вспоминаю: у меня же лопата в кузове. Я за ней. Взял лопату и давай волка месить! А он, сволочь, взял и ее зубами вырвал прям из рук. Я побежал за монтировкой. В конце концов, забил его. В кузов кинул и поехал шкуру снимать… И что ты думаешь? Приезжаю, открываю кузов — а он лежит и на меня смотрит. Злобно так глаза горят. Я мужиков позвал, они подсобили. Это ж сколько в них дури! Страшный хищник. Шкуру мы сняли, череп выварили, но, кажется, в кипятке передержали. Потому что все зубы у него выпали… А сейчас и черепа нет: ко мне приятель в гости приехал — я ему тот череп и подарил. Так что от волка у меня остался только этот рисунок. Но что-то пока не заходит… Будем ждать.

«Человек далеко зашел в освоении леса»

Эксцессы с заходом волков на территорию человека в последние годы случаются нередко: не только на Урале, но даже в Центральной России. Сегодня волку гораздо проще решиться прийти к людям, чем 60-70 лет назад. И тому есть несколько причин.

Во-первых, конечно, это рубки леса: сегодня состояние лесов в стране таково, что они представляют разрозненные, мозаичные участки, на которых нет изобилия пищи для хищника. Если бы в лесу хватало копытных и других животных, которых добывают волки, они бы не шли к человеку.

Во-вторых, и без рубок человек далеко зашел в освоении леса.

Мы проникаем на отдаленные участки на квадроциклах, выкидываем в лесу мусор — все это приводит к тому, что волк привыкает к запахам, связанным с человеком. Он уже знает запах солярки и не так боится его, как раньше. Человек становится волку понятнее.

При этом, безусловно, волки все еще очень боятся людей — этот страх заложен в них глубоко. При благоприятных обстоятельствах волк никогда не пойдет в населенный пункт. Даже если он голоден, будет долго терпеть и пытаться найти добычу в лесу. Только когда поймет, что уже не может ничего там добыть, пойдет к людям.

Даже в этих условиях люди могут защитить своих собак и скот. Волков можно отпугивать специальными маркерами: звуковыми, световыми и пахнущими. Есть специальные сети, которыми огораживают пастбища. Такими же можно огородить и деревню. Волки боятся всего нового, и если появятся эти зоны дискомфорта, то заход в поселок станет для них серьезным стрессом. Даже флажки будут нервировать.

Ситуацию могут изменить даже широкие открытые пространства. В СССР вокруг деревень были поля для пахоты и сенокоса. Проход через них был большой проблемой для зверя. Сейчас же эти поля заброшены, они заросли, в любой поселок можно зайти прямиком из леса. Что для волков, конечно, предпочтительней.

Еще можно отпускать собак на ночь, чтобы они могли кооперироваться и тем самым защищать себя. Но, опять же, только если собачья стая большая. Тогда у волков просто не будет возможности раздергать собак по отдельности.

При этом непосредственно на человека может напасть только уже находящийся в неадекватном состоянии от голода или больной зверь. Также волк может атаковать человека, если посчитает, что тот ему угрожает. Но в большинстве случаев он, конечно, предпочтет просто отступить. Случаи прямых конфликтов волков с человеком — это все же редкая аномалия.

Если говорить о ситуации, которая сложилась в Свердловской области, где волки приходят в одни и те же села уже не первый год, — это ситуация плохая. В долгосрочной перспективе нужно, конечно, восстанавливать леса и контролировать наличие биоресурсов в них, чтобы у хищников не было необходимости выходить к человеку. Еще можно защитить села ограждениями. Но в совсем краткосрочной перспективе ситуацию, увы, можно поправить лишь отстрелом. Но и он должен быть грамотным: желательно убивать именно тех волков, которые приходят в населенный пункт. То есть буквально сидеть в засаде и ждать, когда придет хищник. В России же часто сельские мужчины собираются, берут егерей и едут убивать всю стаю. Результат оказывается противоположным. Во-первых, если это полноценная стая, то она в села едва ли ходит — такое в основном характерно для изгнанных из стаи особей. То есть зачастую люди идут убивать не тех. Во-вторых, целую стаю убить, как правило, не получается: после отстрела остается две-три особи, которые сумеют убежать и которые как раз-таки пойдут в села, потому что охотиться вдесятером намного легче, чем втроем.

Есть еще момент. Если выживет только молодняк, он может начать не есть собак, а спариваться с ними. В результате такой вязки появляются волкособы, у которых страх перед людьми снижен или просто отсутствует. Некоторые специалисты полагают, что в Европейской России уже не осталось чистокровных волков и практически у всех в той или иной степени присутствуют собачьи гены. Это тоже может быть фактором, из-за которого они могут активнее выходить к людям.